фото тетрадкаСтаринные рукописи на хрупкой, пожелтевшей от времени бумаге или перевязанные бечёвкой свитки-трубочки, или выцветшие фото, или дневники и письма как документальные свидетельства чьих-то судеб и событий не обязательно скрываются в укромных уголках запылённых чердаков. Бывает, их обнаруживают в куда менее романтических местах, — в дальних ящиках письменных столов, на перегруженных книжных полках домашних библиотек, в коробках неразобранных личных архивов. При этом находки бывают порою столь желанными, что по ценности ничем не уступают музейным раритетам. Сегодня Бессарабия.UA рассказывает историю о том, как была утрачена и найдена тетрадка юношеских стихов известного украинского и израильского русскоязычного писателя Феликса Кривина, начинавшего свою творческую жизнь в послевоенном Измаиле.

 

Феликс Давидович Кривин (1928, Мариуполь – 2016, Бэер-Шева) – не просто член Союза писателей Украины, автор 27 книг, изданных в Ужгороде, Киеве, Москве, сочинитель, писавший интермедии для Аркадия Райкина, лауреат литературной премии «Золотой телёнок». Это тонкий художник слова со своей особой нишей в литературе; поэт, прозаик, баснописец; изящный, с грустинкой, юморист; создатель интеллектуальных миниатюр, иносказаний и притч; филолог, игравший лексикой, как жонглёр в цирке, и умевший выявлять неожиданный, порою парадоксальный смысл устоявшихся словосочетаний; своеобразный интерпретатор античных сюжетов, современное прочтение которых придало им новое звучание; обладатель очаровательного стиля, писавший доступно, непринуждённо, легко, что не мешало ему с печалью мудреца указывать на отнюдь не лёгкие реалии человеческого бытия, а в шутливой форме преподносить совсем нешуточные истины.

Тем, кто хотел бы поближе познакомиться с творчеством Феликса Кривина, рекомендую его книги. Их можно купить или найти в Интернете. Это «Полусказки», «Учёные сказки», «Завтрашние сказки», «Божественные истории», «Калейдоскоп», «Карманная школа», «Я угнал машину времени», «Прабабушка наша Вселенная», «Откуда пришла улица», «В стране вещей», «Гиацинтовые острова», «Всемирная история в анекдотах», «Хвост павлина», «Миллион лет до любви».

Но что же произошло с заветной измаильской тетрадкой писателя поры его юности и «пробы пера»? Как он сам оказался в Измаиле?

Феликс родился в еврейской семье в Мариуполе. Отец, военный, погиб от несчастного случая, когда мальчику было пять лет, мать работала машинисткой в милиции. В 1933 году семья переехала в Одессу. Война застала Кривиных в Измаиле, откуда их эвакуировали в Ташкент. В Измаил Феликс вернулся уже шестнадцатилетним пареньком. Стал учеником моториста, потом работал мотористом на самоходной барже «Эдельвейс» Дунайского пароходства, ночным корректором газеты «Придунайская правда», где были опубликованы его первые стихи, затем радиожурналистом Измаильского облрадиокомитета. Филологическое образование получил в Киевском пединституте, учительствовал в Мариуполе, в 1955-м переехал в родные места жены и осел в Ужгороде редактором издательства. Там и прожил до самого отъезда в Израиль в 1998 году.

Один из его первых рукописных опытов трепетно берегла Александра Илларионовна Савина, служившая тогда в «Придунайской правде» корректором, а впоследствии отдавшая много лет профессиональной журналистике в «Дунайце». Молодые люди дружили. Дружба эта продолжалась до смертного часа обоих, подпитываясь письмами и поздравительными праздничными открытками с сообщениями семейного и творческого содержания. В преклонном возрасте стал выручать телефон: перезванивались. Переписка не сохранилась. Дочь Елена личный архив матери предала огню («Шурочка» пережила Феликса на два года, уйдя из жизни в 2018-м), но все его доизраильские книги с дарственными надписями семья хранит и перечитывает.

Уже не помню, когда, как, с какими комментариями Александры Илларионовны легла на мой, вечно заваленный бумагами редакторский стол времён «Собеседника Измаила» тоненькая, на 12 страничках в клеточку, школьная тетрадь юного Кривина. Коллега принесла её посмотреть. Это было действительно любопытно — сравнить стихотворные строчки мальчика с поэзией зрелого мастера, круг интересов и образов юности — с проблематикой творчества умудрённого жизнью писателя. Тогда же я купил в Измаиле книгу Кривина «Завтрашние сказки», и тетрадка стала как бы камертоном к постижению тематического богатства его «сказок»-иносказаний.

Прошло время, пожалуй, несколько лет, потому что жить мы не торопились. Но однажды Александра Илларионовна всё-таки напомнила о тетрадке с намерением зайти и забрать. Однако не зашла. Прошло ещё какое-то время, между тем как меня стали охватывать приступы беспокойства: на обозримом пространстве кабинета искомая вещь не просматривалась… Пришлось устроить генеральную ревизию всех закоулков кабинетной мебели – рукопись так и не нашлась, как сквозь землю провалилась! Поиски в домашних закоулках тоже ни к чему не привели. Это была почти катастрофа. Что делать, как объясняться с коллегой? Редакция «Собеседника» в ту пору боролась за выживание. Бумаг, кроме выпуска газеты, производилась масса: от нас – в инстанции, к нам – из инстанций. Карусель документов, атмосфера бесконечной нервозности. Будущий музейный экспонат где-то затерялся… Горевал я о потере вместе с Александрой Илларионовной до самой её кончины. Драгоценной тетрадочки, к несчастью, она больше не увидела.

И вот двумя неделями назад, дома, в первой же просматриваемой архивной папке эта драгоценность обнаружилась! Через десятилетие, вдруг, внезапно, без всяческих усилий и нервических поисков! Честное слово, досаде на себя, но и радости не было предела. Обретенная пропажа снова переместилась на редакционный  стол, после чего, естественно, станет достоянием музейных фондов.

Чем же повеяло от ветхих листков, исписанных  пером «звёздочкой» и чернилами из фарфоровой «непроливайки»? Ароматом прошлого, чистотой юношеских чувств, приметами послевоенного быта. На внутренней стороне обложки, в верхнем левом углу мелким, но отчётливым почерком сделана надпись: «На добрую и долгую память дорогому другу Шурочке Ф. от Феликса К. Пусть эта скромная тетрадь, когда меня здесь более не будет, изредка напоминает тебе, что где-то далеко-далеко есть человек, который каждый час, каждую минуту думает о тебе». Подпись и дата: 2.XI.1946 г.

В тетрадке –14 поэтических текстов, созданных начинающим автором в 1946 году, и два лирических стихотворения, датированных 1944 годом. Лирика – это «Весна во сне» и «Тоска». Басни с назидательными сентенциями – это «Цветок и Садовод», «Вишня и тополь», «Охотник на привале», «Лисица и Пастух». Есть в тетрадочке раздел «Избранное», там – отклики на литературную тему: «Маяковскому», «Футуристам», а также ещё басни: «Поэт и Розы», «Крот и Заяц», «Лиса-снабженец», «Честолюбивый Заяц». Два стихотворения – «Ответ» и «Осенний вечер» – посвящены «моему лучшему другу Шурочке».

 

О дружбе начинающий поэт пишет так:

Какое слово! Будто в жилах кровь,

Вскипая, движется быстрее и быстрее…

Да, это чувство выше, чем любовь,

И, вместе с тем, оно любви сильнее.

 

Картинка весны:

Небо синее, как птица с распростёртыми крылами,

Развернулось надо мною в ярком солнечном огне,

А по небу будто лодка, уносимая волнами,

Одиноко мчится тучка в лучезарной вышине.

 

Маяковскому:

Прошло с тех пор шестнадцать лет,

Как Вы ушли из жизни этой,

Оставив миру свой завет –

Завет борца, завет поэта.

Завет Ваш – стих, который нас

Водил нередко в бой опасный.

В нём нет ни блеска карих глаз,

В нём нет любовной муки страстной,

В нём нет ни вздохов, ни мольбы,

В нём по живым не правят тризну.

Но в нём огонь. Огонь борьбы.

Огонь кипучей, бурной жизни!

 

Лисица и Пастух

Увидев, как чудесной трели соловьиной

 внимал под дубом пастушок,

Лиса промолвила: «Послушай-ка, дружок

 старинный!

 Чем так тебя прельщает соловей?

 Неужто песнею своей?

 Ну чем его приятно пенье,

 Что пользы в нём для пастуха?

 Вот я, услышав песню петуха,

 Испытываю наслажденье,

Затем, что вижу в ней, что близок ужин

 И буду я сыта. А соловей

 По-моему, совсем не нужен!»

                    ***

Так часто понапрасну мы хулим,

Не признаём певцов поистине чудесных,

А ценим только тех, кто пением своим

 Нам может быть полезным.

 

В раннем Кривине уже угадываются мотивы и образы Кривина зрелого, – в книгах, которые стоит прочесть.

Измаил, скажу в заключение, оказался творческой колыбелью двух крупных отечественных мастеров слова и кисти. Первый – прозаик и поэт Феликс Давидович Кривин, эссе о котором я предложил вниманию читателей, второй – художник и теоретик современной живописи Павел Николаевич Филонов, открытый для нас Р.П.Шишкиной, – бывший рядовой 2-го полка Балтийской морской дивизии на Румынском фронте, председатель Исполнительного военно-революционного комитета Придунайского края в Измаиле в 1916-17 гг., идеолог аналитической живописи, яркий представитель советского авангардизма, художник, чьи работы хранятся в Русском музее и Третьяковской галерее. Этих двух людей искусства объединяет творческая самобытность, масштабность таланта, оригинальность, «лица необщее выраженье», и мы можем гордиться тем, что в их судьбах наш город занимает отнюдь не последнее место.

фото тетрадка

фото тетрадка